36 книга катренов. Катрены

из романа «Русская кочерга».

Выпуск 13

Мы сейчас покеросиним,

душу грешную губя,

суеверия отринем –

будем верить лишь в себя!

Крошка-сын к отцу пришёл,

и сказала кроха:

– «Alice Cooper» хорошо,

«Modern Talking» плохо!

Говорили мне в санчасти,

как пристало добрякам:

«Много пива – это счастье,

мало пива – горе нам!»

Господину надо водки,

чтоб почуять красоту,

а мадам нужны колготки,

чтоб наполнить пустоту!

С пóтом, как в погоне кони,

растрясаем лишний жир:

мы с милком в одном вагоне,

чтоб не видел бригадир!

Ствол нацелив еле-еле,

выстрелить не дав труда,

мы живём без всякой цели,

попадая не туда!

Опрокидываясь в яму

смысла, как в пустой бассейн,

понимаем лишь себя мы,

а других – их нихт ферштейн*!

* Я не понимаю – нем. искаж.

Зачесалось в носоглотке,

не охваченной струёй:

вместо пива выпил водки –

стал немедленно свиньёй!

Молвил, глядя я на Иру

с соблазнительных сторон:

«Знайте, братцы, правит миром

пиво и тестостерон!»

Боже, мокрая кроватка!

Неужели я, мудак?!

И на ум пришла догадка:

«Что-то, братцы, здесь не так!»

Маме плакалась девчонка,

больно падая с крыльца:

«Вышла замуж за подонка,

негодяя, подлеца!»

Мысль увижу, словно в лупу,

как ответ на знак прямой:

«Я в игре не просто глупый –

страшно наглухонемой!»

Было в жизни всё иначе:

вдруг отец разлил арак,

но ребёнок горько плачет,

словно потерял пятак…

Не ведаю, чего бы ты хотела,

но я всё время думаю о том,

как наших два красивых сильных тела

соединить одним тугим болтом…

Жил учёный близоруко,

словно зенки залепил:

Галилей любил науку,

правда, пива он не пил!

Ведь борьба всегда лоскутна,

хоть порою и строга.

Победить себя так трудно!

Лучше подлого врага…

Не нужны ни ложки нам, ни вилки –

пьём назло советским ворчунам:

трудно нам общаться без бутылки,

а без закуси всегда привычно нам!

По ночам проводим рейды,

волю давши рычагам:

любим девушек по Фрейду,

а они нас – по деньгáм!

Мы на память туговаты,

но пророчит нам мулла:

«Исторические даты –

только повод для бухла!»

Автопрома былого вершина

нам покажет, какой она масти,

как рывками фурычит машина,

при движенье теряя запчасти!

И не даст соврать мне Случай,

сильно пóсердцу скребя:

подлецы весьма живучи,

подгребая под себя!

Играя, ты не вздумай охать,

забудь о пиве и азарте,

и даже если очень плохо,

держи себя в руках. И карты…

Я не вылазил из аптек

в прошедшую эпоху –

и пережил двадцатый век!

Но в этом, чую, сдохну…

Предлагают гадости поэту,

чтоб ему, родному, угодить:

никому не нужные предметы

остаётся только что купить…

Были бы ажиотажи,

если б разглядели нимб, –

но не знают персонажи,

что в истории они!

Но признаться надо честно,

нарушая тишину:

алкоголик – он полезный,

деньги тратит на страну!

Знает даже бомж про это,

от бухла и счастья нем:

есть в семье свои секреты,

не открытые никем!

Не ферзи, а просто пешки

без копеек и рубля,

нарисованы мы в спешке

на картине бытия…

Тыквой с водки отъезжаем,

зная: это эликсир,

но во сне мы продолжаем

наливаться что есть сил!

Раньше ездил на слонах,

брал их враз по восемь,

а при новых временах

денег нету вовсе!

И Иван, и даже Хаим –

все любили кушать всласть,

и на кухне вспоминали,

как ругали эту власть!

Утренней покойной ранью

скажем хором дружно: «Эх,

проведём соревнованье:

кто напьётся раньше всех?»

Сам с собою в диалоге,

вспоминая жизни дни,

подвожу свои итоги

на страницах этой кни…

Не нужна мирская слава

слову хуже типуна:

помогает мысли клава –

если чистая она!

Я пишу, но есть опаска

вспомнить тех, кто не грешил:

Ленин – это тоже сказка

обо всех, кто раньше жил!

Мысли в строки пеленая,

обознача нить вершин,

чем всё кончится, я знаю,

ведь конец у всех один…

Как при сталинском режиме,

как при виде шомполов,

словно раб в древнейшем Риме,

я таскаю мысли слов!

Все условности отброся,

мыслью смелой не петляй:

подлеца, мой друг, не бойся, –

сразу в глаз ему стреляй!

Утыкаясь в частоколы

(каждый третий – баламут),

разбрелись бойцы по сёлам –

ищут, где же им нальют!

Ключник Пётр доволен эхом,

что в небесный бьёт сарай:

не пускает в рай лишь тех он,

кто не верит в этот рай!

Стиль писания ужасен,

коль поэту не до сна,

смысл поэзии неясен,

рифма ж вовсе неясна!

Окончен день. Каким он был?

И чем запомнится надолго? –

до вожделенья и восторга,

до нерастраченности крыл…

При малейшем даже чихе

или локоть защибя,

позвони, дружок, врачихе –

может, вылечит тебя!

Чтобы мысли не прокисли,

с головы сними тюрбан,

и записывай все мысли,

что приходят в твой казан!

Но учёные не знают,

что в процессе их бесед

барабашки нам являют

чудеса, которых нет!

После третьего стакана,

опростав большой флакон,

я на пару с Антуаном*

вдруг открыл один закон!

* Лавуазье – французский естествоиспытатель,

основатель современной химии

Нахлебавшись самогона,

в облаке своих паров,

полетел алкаш с балкона,

но остался жив-здоров!

И на грязных чертим дланях

знаки, что нас озарят:

мы свободны в тех желаньях,

что про пиво говорят!

Но не лучше и не хуже

тот, кто пьёт – всегда он труп!

Нам сухой закон не нужен,

потому что мокрый люб!

Проживаем, словно клуши,

чтоб друг друга насмешить:

море любим мы, а сушу

выбираем, чтобы жить…